– Возражаю! – закричал Бергер. – Этот вопрос не имеетникакого отношения к делу.

– Хорошо, – улыбнулся Мейсон, – я это выясню другим путем.Скажите, мистер Джили, имеется ли у вас определенная такса за прокат лодок?

– Да, сэр.

– Какая же?

– Доллар за час.

– Заплатил ли вам этот человек по таксе за пользованиелодкой?

– У нас была специальная договоренность.

– Иными словами, вы получили больше, чем по обычной таксе?

– Да, сэр.

– На сколько больше?

– Возражаю против данного вопроса как несущественного икасающегося недоказанных фактов, – вмешался Бергер.

– Возражение не принимается, – произнес судья Хартли.

– Так сколько вы получили? – повторил вопрос Мейсон.

– Я не могу сразу припомнить. Думаю, что долларов пятьдесят.

Глаза Джили упорно избегали смотреть на адвоката.

– Вы запросили эту сумму или вам ее предложили?

– Я запросил.

– Вы уверены, что это было пятьдесят долларов?

– Я не могу ручаться за точность. Он дал мне больше, носколько – я не помню.

– Больше пятидесяти долларов?

– Возможно. Я не считал деньги. Взял купюры, которые он мнепротянул, и, не проверяя, положил в шкатулку, в которой держу деньги.

– Вы храните деньги наличными?

– Частично.

– Вы так и не пересчитали, сколько заработали в тот раз?

– Не помню, чтобы я это делал.

– Там могло быть более пятидесяти долларов?

– Думаю, что да, но не знаю точно.

– Могла ли там быть, скажем, тысяча долларов?

– Но это же абсурдно! – воскликнул прокурор.

Судья жестом показал, чтобы тот не мешал допросу.

– Да или нет? – повторил вопрос Мейсон.

– Не знаю, – ответил Джили.

– Внесли ли вы эту сумму в приходную книгу?

– Я не веду никаких книг.

– Значит, вы не знаете, сколько денег в вашей шкатулке?

– Точно не знаю.

– Ну а в десятках?

– Не знаю.

– В сотенных бумажках?

– Не знаю.

– В данное время у вас наличными более пятидесяти долларов?

– Я не знаю.

– Или более пяти тысяч?

– Не могу сказать.

– Но это возможно?

– Да.

– Скажите, когда вас осудили за лжесвидетельство? Меняинтересует, было ли это вашей первой судимостью или второй?

– Второй.

Мейсон улыбнулся:

– Это все, благодарю, мистер Джили.

Судья Хартли взглянул на часы:

– Объявляется перерыв до двух часов. Напоминаю, чтоприсяжные не должны обмениваться мнениями и обсуждать данное дело. Им надлежитспокойно дожидаться завершения его рассмотрения. Обвиняемый останется подстражей. В два часа заседание будет продолжено.

Пол Дрейк и Делла Стрит, занимавшие места в первых рядахзала, начали проталкиваться к Мейсону.

Увидев это, адвокат жестом велел им подождать, а самповернулся к своему клиенту.

– Кстати, где вы находились в ночь с пятого на шестое?

– Спал у себя в номере.

– И можете это доказать?

Джефферсон надменно ответил:

– Вы говорите абсурдные вещи, мистер Мейсон. Я холост, сплюодин, у меня не было необходимости доказывать, где я нахожусь в это время. И небудет. Кто отнесется всерьез к словам какого-то мошенника и лжесвидетеля,который впервые в жизни увидел меня здесь, в зале? Все его обвинения не стоят иполпенни.

– Я бы сам так же расценивал показания Джили, – заметилМейсон, – если бы не спокойствие и уверенность окружного прокурора. Я много разсталкивался с этим человеком и знаю, как и когда он себя ведет. Поэтому мнекрайне важно знать, где вы находились ночью пятого и утром шестого?

– Ну-у, – неохотно заговорил Джефферсон, – вечером пятогочисла я был… Впрочем, не вижу необходимости углубляться в эти подробности. Ну ас полуночи и до половины пятого утра я находился в своей квартире и к девятичасам утра шестого был уже в конторе. Я смог бы доказать, где я был примерно ссеми часов утра шестого.

– При помощи кого?

– Мой коллега, Вальтер Ирвинг, завтракал вместе со мной уменя в комнате, после чего мы отправились в контору.

– Что вы скажете про этот кинжал? – спросил Мейсон.

– Кинжал мой. Его украли из моего чемодана в комнате.

– Где вы его взяли?

– Мне его подарили.

– Кто?

– Это не имеет никакого отношения к делу, мистер Мейсон.

– И все же, кто вам его подарил?

– Это вас не касается.

– Я обязан знать, кто вам его дал, Джефферсон.

– Личными делами я занимаюсь сам, без чьей-либо помощи.

– Но вашим делом сейчас занимаюсь я.

– Продолжайте, я вам не мешаю. Не задавайте мне вопросов,касающихся женщин, только и всего. Я не привык ни с кем обсуждать своихприятельниц.

– Вы чего-нибудь стыдитесь в связи с этой девушкой?

– Конечно нет.

– Тогда скажите, кто дал вам этот нож?

– Мистер Мейсон, я не буду впутывать в это дело своихзнакомых девушек.

Мейсон внимательно посмотрел на него:

– Послушайте, очень часто бывает, что слабое дело со стороныобвинения усиливается лишь потому, что обвиняемый пасует во время перекрестногодопроса. Я надеюсь, что нам не придется защищаться, но если я буду вынужден этоделать, я должен быть уверен, что вы мне не лжете.

Джефферсон холодно взглянул на адвоката.

– Я никогда никому не лгу, – отрезал он, повернулся и махнулрукой полицейскому офицеру, показывая, что готов вернуться назад в камеру.

Как только Перри Мейсон отошел от скамьи подсудимых, к нему приблизилисьПол Дрейк и Делла Стрит.